«Без срока давности»: противоречивая практика о сроках давности по искам прокуратуры
Эта проблема не раз становилась предметом публичной дискуссии с представителями органов власти. Один из последних примеров — обсуждение этого вопроса на XXVIII Петербургском международном экономическом форуме, в результате которого президент выдал поручение правительству «при участии ведущих деловых объединений обеспечить... внесение в законодательство Российской Федерации изменений, предусматривающих установление сроков исковой давности и порядка их исчисления при оспаривании сделок приватизации в целях защиты права собственности добросовестных приобретателей имущества».
Складывается неоднозначная практика в этом вопросе.
Суды зачастую принимают сторону прокуратуры, вынося решения, которые не могут не беспокоить бизнес, даже когда событие произошло 10, а то и 30 лет назад. В частности, в практике стала звучать позиция о том, что так называемый объективный десятилетний срок исковой давности не распространяется на требования прокуратуры и должен рассчитываться с даты, когда прокуратура провела соответствующую проверку.
При этом Верховный суд уже не раз высказывался по этому вопросу, отмечая, что расчет срока давности с момента проведения прокурорской проверки далеко не во всех случаях обоснован.
В такой парадигме бизнесу остается надеяться, что либо их не коснется подобная проверка прокуратуры спустя годы после совершения сделки, либо практика судов в этом вопросе станет более предсказуемой.
Судебная практика сегодня
Уже сейчас в российской судебной практике наблюдается принципиальное расхождение в подходах к определению начала течения сроков исковой давности по делам о таких сделках.
Изначально суды поддержали позицию Генеральной прокуратуры: согласно ей субъективный срок исковой давности должен исчисляться с момента проведения прокурорской проверки, во время которой выявили нарушения.
В ряде решений суды подтвердили, что субъективный срок исковой давности может выходить за пределы объективного десятилетнего срока исковой давности. Фактически прокуратура своими же действиями может «восстановить» объективный срок, хотя в силу прямого указания ст. 196 ГК это недопустимо.
➤ Эта тенденция вызывает возражения как минимум потому, что ставит момент начала течения срока давности в зависимость от воли и желания потенциального истца, то есть прокуратуры.В частности, из решения Верховного суда от 8 июня 2022 года № АКПИ22-400 следует, что даже обращение Минюста в органы прокуратуры не свидетельствует о существовании достоверных сведений о грубом нарушении организацией закона до проведения соответствующей проверки.
Именно это решение фактически легализовало право прокуратуры игнорировать обращения лиц о нарушении их прав в течение более чем десяти лет, не утрачивая права на иск в дальнейшем.
Такой подход отражен и в определении Пятого кассационного суда общей юрисдикции от 18 апреля 2024 года № 88-3737/2024 по делу № 2-1346/2023, где суд указал: «Для прокурора при обращении в суд с настоящим иском в интересах Российской Федерации, как представителем надзорного органа в сфере соблюдения законов, действующих на территории Российской Федерации, течение срока исковой давности начинается с момента, когда именно прокурору стало известно об основаниях для обращения с названным иском».
Однако есть и противоположная судебная практика.
Например, в определении Четвертого кассационного суда общей юрисдикции от 5 июня 2025 года № 88-12772/2025 суд указал, что суды нижестоящих инстанции ошибочно отказали в применении к требованиям прокурора последствий пропуска им срока исковой давности, так как «органу местного самоуправления с 1999 года было известно о предоставлении ответчику спорного земельного участка, однако законность передачи земельного участка в собственность Ф. И. О.-2 и переход его в 2022 году в собственность Ф. И. О.-1 ни прокурором, ни органами власти Волгоградской области до 2024 года не оспаривались. То, что прокурору об этих обстоятельствах стало известно позже, чем стороне сделок, в интересах которой заявлен иск, на начало течения срока исковой давности не влияет».
Нельзя не отметить, что еще в 2012 году ВАС указал, что при рассмотрении исков прокурора о признании сделки недействительной и о применении последствий недействительности ничтожной сделки необходимо исходить из того, что начало течения срока исковой давности определяется по правилам гражданского законодательства таким же образом, как если бы за судебной защитой обращалось само лицо, право которого нарушено. (Речь о Постановлении Пленума ВАС от 23.03.2012 № 15 «О некоторых вопросах участия прокурора в арбитражном процессе».)
➤ Когда прокуратура, будучи истцом лишь формально, обращается с иском в защиту прав лица (или группы лиц, имеющих представителя), она должна быть связана действиями этого лица или его представителя.Продолжая эту позицию, в 2015 году Верховный суд разъяснил [1], что начало течения срока исковой давности определяется исходя из того, когда о нарушении своего права и о том, кто надлежащий ответчик по иску о защите этого права, узнало или должно было узнать лицо, в интересах которого подано такое заявление.
Очевидно, что подобные противоречия в вопросе применения сроков исковой давности возникают преимущественно в спорах с участием Генеральной прокуратуры.
Для сравнения: при разрешении спора без участия Генеральной прокуратуры в определении коллегии по экономическим спорам Верховного суда от 3 апреля 2025 года № 305-ЭС24-21469 по делу № А40-25790/2022 суд указал прямо, что «если иное прямо не предусмотрено законом, для целей исчисления десятилетнего срока не принимается во внимание день, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права и о том, кто является надлежащим ответчиком по иску о защите этого права».
➤ В некоторой степени переломным стал момент, когда эта проблема вскрылась в резонансных делах об изъятии земель у предпринимателей в Сочи.Генеральная прокуратура инициировала возврат в собственность государства 610 гектаров сельскохозяйственных угодий, переданных муниципальными властями Сочи в аренду компании «Дагомысчай». Согласно позиции прокуратуры, администрация Сочи не располагала законными основаниями для передачи земельных участков в аренду, хотя они были в муниципальной собственности с 2006 года. Соответствующий договор аренды был заключен в 2012 году, а срок его действия установлен до 2061 года.
В соответствии с апелляционным определением Краснодарского краевого суда от 18 апреля 2023 года № 33-5024/2023 (33-43726/2022) суды пришли к выводу, что «Генеральная прокуратура освобождена от применения срока исковой давности в связи с подачей иска в защиту не конкретного лица и его субъективного права, а всего общества и его публичного права». МТУ Росимущества, в свою очередь, как представитель одной из сторон сделки, пренебрегло возложенными на него обязанностями по устранению выявленных нарушений и привлечению виновных лиц к ответственности. Российская Федерация и неопределенный круг лиц, в защиту интересов которых выступает прокурор, не являясь непосредственными участниками незаконных сделок, не знали и не могли знать о нарушениях, допущенных ответчиками, чье недобросовестное поведение продолжается до настоящего времени.
Участники «сочинского дела» обратились в Конституционный суд.
Что решил КС
Как результат, в Постановлении КС от 28.01.2025 № 3-П [2] был сделан вывод, что цель исковой давности — упорядочить гражданский оборот, в том числе «обеспечить своевременную защиту прав и интересов субъектов гражданских правоотношений, поскольку отсутствие разумных временных ограничений для принудительной защиты нарушенных прав приводило бы к ущемлению прав и интересов ответчиков и третьих лиц, которые не всегда могли бы заранее учесть необходимость собирания и сохранения значимых для рассмотрения дела сведений и фактов».
Конституционный суд ранее не раз подчеркивал, что применение исковой давности защищает участников гражданского оборота от необоснованных притязаний и побуждает их своевременно заботиться об осуществлении и защите своих прав (постановления от 15.02.2016 № 3-П, от 26.11.2020 № 48-П и др.; определения от 25.04.2023 № 897-О, от 04.07.2023 № 1784-О и др.).
При этом КС указывал, что суд вправе отказать в применении пропуска срока исковой давности, если, например, будет доказано, что пропуск срока вызван противоправным поведением должностного лица, действовавшего в интересах ответчика с его ведома или по его указанию и в иных подобных случаях.
Таким образом, Конституционный суд выразил позицию, так или иначе ограничивающую свободу в произвольном «восстановлении» объективного срока исковой давности, и указал на необходимость проверки того, были ли реальные препятствия у прокуратуры для выявления нарушений ранее.
Всего за три месяца до этого Постановлением КС от 31.10.2024 № 49-П «По делу о проверке конституционности статей 195 и 196, пункта 1 статьи 197...» суд принял решение о неприменении сроков исковой давности для отдельных случаев антикоррупционных исков.
В своем постановлении КС несколько раз указал: пренебрежение сроками давности — это экстраординарная мера, она может применяться исключительно в случаях, когда в деле замешаны коррупционные доходы. Об этом же КС высказывался и позднее (например, определения КС от 14.04.2025 № 914-О и № 913-О).
То есть общие положения гражданского законодательства о сроках исковой давности не применяются к требованиям прокурора об обращении в доход государства имущества, полученного в результате коррупционных действий.
Тем самым Конституционный суд подтвердил уже упомянутую ранее позицию Верховного суда. Вместе с тем КС еще раз подчеркнул важность сохранения стабильности гражданского оборота посредством применения срока исковой давности. При этом специфика применения сроков в сфере антикоррупционных исков не должна распространяться на иные иски, предъявляемые прокуратурой.
Новая практика ВС
Сейчас Верховный суд стремится урегулировать это противоречие в судебной практике в отношении исковых требований прокуратуры.
В вынесенном уже после решения КС определении Верховного суда от 24 июня 2025 года № 85-ПЭК25(1,2) по делу № А33-33025/2022 суд указал, что течение субъективного срока определяется по правилам гражданского законодательства таким же образом, как если бы за судебной защитой обращалось само лицо, право которого нарушено. При этом осведомленность государственного органа возникает не при проверке, а в момент, когда оно должно было узнать о правонарушении.
В рамках конкретного дела ВС обратил внимание, что предоставление земельного участка в пользование завода состоялось в 1997 году, после чего правомерность этих действий долгое время не вызывала претензий со стороны заинтересованных лиц, в том числе публичных органов. Это позволило в последующем выкупить соответствующие участки. Такие обстоятельства не позволяют признать законным вывод судов о соблюдении срока исковой давности при обращении прокурора.
➤ На практике продолжает складываться правовая неопределенность, даже несмотря на усилия высших судов.С одной стороны, подобная ситуация позволяет прокуратуре как инициировать изъятие имущества даже спустя многие годы после совершения сделки в интересах государства, так и игнорировать обращения лиц, чьи права нарушены, в органы прокуратуры и не реагировать своевременно. С другой стороны, это приводит к неравному положению различных истцов, когда аналогичные дела разрешаются по-разному в зависимости от позиции конкретного суда и личности истца.
Несмотря на это, последняя практика Верховного суда выглядит как значительный шаг в сторону правовой определенности.
Авторы
Андрей Гольцблат Адвокат, канд. юрид. наук, профессор НИУ ВШЭ
Артем ЯковенкоЮрист судебной практики CLS