Как повлияло на вашу практику частных клиентов пандемийное время?
Олеся Петроль: В небольшой степени, но повлияло. На первом месте, конечно, разводы. Семейные разногласия в условиях локдауна усугубились, сдают нервы, путь до разрыва отношений сократился. «Последней каплей» может быть что угодно, вплоть да запрета жене пойти на день рождения к подруге или выставку. Из проблем, которые подсветила пандемия, могу отметить полное отсутствие в российском праве и практике advance directives — распоряжений в отношении своего здоровья на случай неспособности принимать решения самостоятельно.
В России человек не может оставить обязательное для врачей и родственников «завещание» о здоровье (например, подключать его к ИВЛ или нет). Если он утратил способность принимать решения и при этом формально не признан недееспособным, решения о его здоровье — часто авторитарно — принимают врачи. Это Каменный век.
Каковы самые частые запросы клиентов в сфере семейного права?
Олеся Петроль: Пальму первенства держат разделы имущества. Мы выступаем как на стороне жен, так и на стороне мужей, и ситуации самые разные. Стандартный набор тем: юрисдикция, поиск семейных активов, оспаривание брачных договоров и сделок с семейным имуществом, отграничение личного имущества от семейного, оценка недвижимости и бизнеса, собственно, порядок раздела. Иностранный элемент добавляет проблемы применения иностранного права и параллельных судебных процессов. Всегда рядом тема алиментов: привязка их размера к доходам, а не расходам, сильно бьет по людям с высокими заработками и является достаточно весомым аргументом в семейных спорах.
Российское семейное право развито не так хорошо, как, скажем, вещное, договорное или корпоративное. Многие фактические ситуации и правила не протестированы в судах. Российское семейное право сейчас фактически создается юристами в спорах о больших состояниях.
Дела о разделе крупных состояний разрушительны во всех смыслах, они морально тяжелые для супругов, дорогие, долгие. Семейные активы оказываются заблокированы (и хорошо если не «убиты», как это может случиться с бизнесом).
Дарьяна Епихина: Нужно добавить, что часто в семейных спорах на сцене появляются кредиторы. Бывает по-разному: супруги вместе обманывают их или один из членов семьи обманывает другого и кредиторов — и тогда это уже война всех против всех. В таких спорах к чисто семейным вопросам добавляются темы общих долгов и банкротств.
А как избежать типичных трудностей с разделом имущества или хотя бы свести их к минимуму?
Разговаривать друг с другом и юристами об имущественных вопросах. Ничто так не оздоровляет отношения, как брачный договор. Предубеждения типа «я чувствую себя предателем, если за спиной супруга общаюсь с юристами» или «у нас же любовь, о каком брачном договоре может идти речь» должны исчезнуть. Для мужей — принять, что нематериальный вклад супруги в брак равноценен финансовому и у супруги в силу статуса есть право на долю в семейных активах.
Несколько партнеров разных юрфирм мне говорили, что за последние два года клиенты приходят с просьбами помочь с аудитом активов и выстраиванием наиболее грамотной наследственной схемы на случай смерти. Коронавирус многим дал понимание быстротечности жизни, а примеры дележки имущества умерших бизнесменов Андрея Трубникова, Олега Бурлакова и других показали, как важно решить эти вопрос еще при жизни. У вас тоже стало больше таких вопросов?
Дарьяна Епихина: Да, у нас увеличился спрос на составление завещаний (и более сложное наследственное планирование), открытие и ведение наследственных дел. Есть среди них и нетривиальные ситуации: иностранец умирает в России, последнее место его жительства неочевидно, врач в «ковидном» госпитале отказывается удостоверять завещание, а нотариуса туда не провести.
Олеся Петроль: На самом деле споров по поводу раздела больших наследств гораздо больше, чем пишут в газетах. Очень много состоятельных людей и наследственных споров проходят непублично. Такие иллюстрации ярче увещеваний юристов говорят, как важно иметь хотя бы базовое наследственное планирование — завещание. Ведь когда умирает состоятельный человек, не оставивший завещания, с несколькими браками и детьми в каждом из них, то спор практически гарантирован и часто на десятилетия. Ситуация еще тяжелее, когда часть активов держат «номиналы». Результат — наследство не сохраняется и приумножается, а наоборот, тает на глазах.
Дарьяна Епихина: Радует, что к нам все чаще приходят за стресс-тестированием существующих структур и следующим за ним запросом на структурирование активов и наследственное планирование. Тут главное, чтобы стадия структурирования не слишком затянулась. С другой стороны, все еще очень многие состоятельные люди живут без элементарных завещаний.
Как и с семейными делами, сильны предубеждения. На уровне ощущений люди считают завещание шагом к смерти, а думать о ней не любят. Бывает и наоборот: смерть неизбежна, никто не знает, что после, но люди принимают, прямо скажем, безответственное решение не думать о наследстве («наследники разберутся»).
У российских предпринимателей было модно использовать для структурирования активов иностранные юрисдикции, сохраняется ли этот тренд? Как вы, будучи российской юрфирмой без офисов за рубежом, решаете трансграничные вопросы частных клиентов?
Мария Турчанникова: Использование иностранных юрисдикций при структурировании больших состояний не мода, а жизненная необходимость и целесообразность. Активы, как правило, дифференцированы и расположены в разных юрисдикциях. Портфели инвестиций держат в швейцарских банках, недвижимость покупают, скажем, в Лондоне и на Лазурном берегу, а лодки приписаны к портам заморских территорий и так далее. Дальше, структурирование отталкивается от налоговой ситуации: у бенефициара и членов семьи может быть иностранное гражданство или резидентство. Может оказаться применим наследственный налог до 60%.
Почти всегда для снижения налоговой нагрузки используются структуры в иностранных низконалоговых юрисдикциях. Определенные инструменты доступны и проработаны в конкретных иностранных юрисдикциях (англосаксонские трасты, лихтенштейнские фонды). Здесь же добавляются общие соображения надежности правовых систем.
Дарьяна Епихина: Любой большой проект по структурированию активов — это работа в партнерстве с иностранными юридическими и налоговыми консультантами, частными банками, специалистами по недвижимости, фидуциарными управляющими. У нас сложился круг контактов в ключевых юрисдикциях, позволяющий быстро решать любые запросы клиентов. Причем, по нашему опыту, консультанты «на слуху» — это не всегда лучший вариант.
Состоятельные предприниматели чаще поручают личные юридические вопросы инхаус-юристам своих компаний или family offices (отдельным независимым фирмам)?
Мария Турчанникова: Поскольку я присоединилась к команде из инхауса, могу уверенно сказать, что часто бенефициары бизнеса поручают личные дела инхаусам. Мы видим это и по нашей работе: в большинстве проектов, касающихся личных дел и активов состоятельных людей, нас инструктируют внутренние юристы их бизнесов, family offices — реже.
После «расчистки» банковского сектора в приоритете вопрос преследования банкиров и топ-менеджмента рухнувших банков, чтобы получить с них возмещение ущерба. Кого-то приходится пытаться «доставать» за рубежом. В вашей практике есть подобные дела? Расскажите о них.
Олеся Петроль: Наша команда в разных ролях сейчас вовлечена в несколько таких проектов. Масштаб мошенничеств поражает. Сложно сказать, на что рассчитывают люди, выводящие из банков миллиарды по не самым умным схемам. «Доставать» таких людей приходится именно за рубежом, где, как правило, заблаговременно был подготовлен запасной аэродром. Для кредиторов гонка стоит больших денег и сил, но при правильной стратегии и реализации она окупается.
Может оказаться, что контролирующее лицо банка состоит в браке и заключило брачный договор или состояло в браке и не разделило активов. Тогда привлечение такого лица к ответственности осложняется «букетом» семейно-правовых вопросов. Начиная с выяснения права, применимого к имущественным отношениям супругов и его содержания (презумпция раздельности и общности имущества и долгов — две большие разницы), и заканчивая обращением взыскания на семейные активы.
Дарьяна Епихина: Отличительная черты таких проектов — массовое использование номиналов и корпоративных и трастовых структур. К счастью, и российские, и зарубежные правопорядки дают набор инструментов для борьбы с ними. Другая отличительная черта — огромные объемы доказательств, с которыми приходится работать. Здесь помогает только кропотливая и методичная работа, творческий подход и опыт: паттерны поведения мошенников схожи. Залог успеха в таких проектах — изначально правильно подобранная команда консультантов (русских и иностранных юристов, форензик-специалистов, оценщиков, детективов, переводчиков) и очень хорошая координация процессов.
Какие уловки используют контролирующие лица для защиты активов? И есть ли инструменты борьбы?
Дарьяна Епихина: Я уже сказала про старые уловки — использование номиналов и структур и запутывание денежных потоков. Борьба с ними требует усилий: может быть сложно отслеживать активы и денежные потоки, «пробивать» структуры в отдельных юрисдикциях. Типичны также «юрисдикционные игры» — параллельные процессы, сложности с признанием иностранных решений — и выматывание кредиторов. Фол последней надежды — ссылка на преследование по политическим мотивам. Все эти уловки преодолимы, но влияют на экономику проектов.
Некоторые бенефициары крупного капитала предпочитают разрешать семейные проблемы в российских судах. Почему?
Олеся Петроль: Это знакомое поле для войн, а процесс в районных судах, куда попадают споры о разделе имущества супругов, дает им определенные преимущества. Прежде всего, суды не содействуют женам бенефициаров в поиске активов. Куда уж — в России в спорах о разделе имущества элементарно нет обязательного раскрытия информации о семейных активах. При этом могу отметить, что судей семейных составов районных судов (особенно это касается судов в центре Москвы) уже не удивишь разделами миллиардных активов и сложными правовыми вопросами, со многими мы говорим на одном языке.
Какие тенденции работы с частными клиентами вы видите? Какие запросы клиентов будут для вас в приоритете?
Дарьяна Епихина: В работе с частными клиентами не бывает маленьких и неважных аспектов, если запрос важен для клиента, он важен и для нас. Клиенты доверяют нам самые личные вопросы, и мы не можем их подвести.
Олеся Петроль: Я вижу несколько тенденций. Меняется подход: люди начинают оценивать семейно-правовые и наследственно-правовые риски заранее. Меняется мир: для примера, десять лет назад автоматический обмен информацией не казался реальностью. Копится опыт и растет профессионализм команд, которые занимаются личными делами. Развивается право. Все это только способствует достижению главной цели — сохранение, приумножение и «умная» передача по наследству созданных состояний, и в конечном счете — личное счастье состоятельных людей.
Фирма работает на российском юррынке с 2018 года. Это эксперты в области частного права и разрешения споров, которые ведут судебные и арбитражные разбирательства по всему миру. Частные клиенты доверяют им личные дела. Юристы этой команды выступают в самых громких семейных и наследственных спорах в России и за рубежом.